Альберт Макаров: «Вертинский – это огромная планета»

– Вертинский связан для меня с детством. Я воспитывался в детском доме в Перми. В детдоме был проигрыватель, я закрывался в комнате и включал пластинки с песнями Высоцкого, Визбора, Пономаревой, Вертинского. Я тогда не разбирался в музыке – она просто была для меня способом убежать из детдомовской реальности в другой мир, в котором мне было хорошо. Серьезно я столкнулся с творчеством Вертинского уже в Санкт-Петербургской академии театрального искусства. Выбирал песню для конкурса, взял сборник его стихов. «Желтый ангел» меня ошарашил. Я вдруг увидел в нем историю артиста, историю о том, как важно актеру в современном театре не потерять лицо, профессиональное достоинство. 

Потом, уже много лет спустя, осенью 2019 года, я исполнил «Желтого ангела» в фестивальном клубе на «Сцене-Молот». В рамках фестиваля-конкурса Post Факт в Театре-Театре тогда гостил «Сатирикон». Услышав мою трактовку этой песни, восхищенный Константин Райкин сказал Борису Мильграму, что нужно срочно сделать спектакль по Вертинскому с моим участием. И вот появился «Вертинский», который начинается с того самого «Желтого ангела». Каждая песня в нашем спектакле-концерте – отдельный фантастический мир, отдельное высказывание. Вертинский – это огромная планета, её не обойти за час, но мы попытались. 

– Готовить премьеру мы начали летом 2020 года, в условиях пандемии. Когда театр был закрыт, встречались с Александром Колесниковым, джазовым пианистом, который играет со мной «Вертинского», в ДК им. Солдатова и придумывали какие-то ходы, мучительно сочиняли черновик. Был и необычный опыт репетиций с режиссером по вайберу. Потом уже начались живые репетиции в ТТ, параллельно у меня был выпуск «Антигоны». «Вертинский» до сих пор меняется, это очень живой спектакль, его можно играть по-разному. И в этом его прелесть. 

 – Специально для театра Михаил Бартеньев написал пьесу с вставками песен. В процессе репетиций мы что-то переделали, некоторые композиции убрали, потому что они не подходили под ритм истории. Много песен в итоге не вошло, например, очень личная для меня «Дни бегут». 

Артист по природе своей очень одинок, а этого никто не замечает. 

– Мы живём в другом времени, в совершенно другом музыкальном и информационном пространстве, и нам уже сложно слушать тот – «патефонный» – стиль исполнения. Гениальная Татьяна Виноградова придумала ход, ключ к «уху» современного зрителя – джазовые аранжировки. Я никогда не думал, что песни Вертинского могут так зазвучать. Татьяна Вячеславовна – очень тонкий аранжировщик и композитор, она отшлифовала каждый номер и привнесла необъяснимую женскую энергию в спектакль. Вообще, работа в квартете с Борисом Мильграмом, Татьяной Виноградовой, Александром Колесниковым – это кайф. А к Саше у меня отдельная любовь. Он тот, на кого мне можно внутренне опереться: он всегда собранный, спокойный. Мне это очень нравится. Он настоящий партнер. 

– Я очень не люблю буквальное подражание. Если и делать пародию на великого артиста, то очень тонко, как цитату. Но такой задачи у нас не было. Мы работали над высказыванием. Мы играем в Вертинского. Это спектакль скорее об артисте – артисте Вертинском, может быть, обо мне. Я приглашаю зрителей, как говорят в театре, на свою «кухню», чтобы рассказать, что такое артист, что это за сущность, как он живет и какие чувства испытывает. Я произношу на сцене текст и вроде отдаю себе отчет, что он про Вертинского, но иногда мне кажется, будто бы про меня. Потеря родителей, зависимости, одиночество... Много из его жизни перекликается с моей. Актер в любом материале – Шекспир это или Островский – должен понимать смысл слов, истории, рассказывать о персонаже, исходя из своего личного опыта. Тогда возникает жизнь на сцене. 

– Да, это история моего поступления в пермский институт искусства и культуры, которая достаточно забавно перекликается с историей поступления в театральный Вертинского. Я больше нигде такого не встречал, ни в одном московском, петербургском вузе: при подаче документов на актерское отделение в Перми, нужно было предъявить приёмной комиссии справку от фониатора (специалист по голосовым связкам). И вот фониатор после осмотра выдал мне заключение: «Противопоказано обучение по голосовой профессии». Для меня это было трагедией! Я всю свою сознательную юношескую жизнь стремился в театр, целый год ходил на подготовительные курсы в ТЮЗ! Абсолютно растерянный, я пришел с этой справкой к Михаилу Юрьевичу Скоморохову. А вот как события развивались дальше, расскажу на спектакле. 

– Это нужно спросить у зрителя. Театр по своей сути должен образовывать, заставлять думать, размышлять. Многие молодые люди приходят на спектакль, совершенно не зная, кто такой Вертинский. И вот – победа: потом они ищут материалы про эту личность, заказывают книги. Я «за» такое послевкусие. Вообще я очень рад, что в музыкальном пространстве нашего театра появился «Вертинский». А для меня этот спектакль-концерт вообще подарок. 

И еще я хочу сказать. Вертинский может показаться трагическим персонажем, драматической фигурой. Но это наше восприятие его судьбы. Сам он так не считал. У него была достаточно счастливая, лёгкая, стремительная и очень разная, как разноцветное лоскутное одеяло, жизнь. Вы знаете, про Вертинского ходил анекдот: он приехал в Россию после многих лет эмиграции, поставил чемодан на перрон и сказал: «Здравствуй, Родина, я вернулся». Оглянулся, а чемодана нет. «Я узнал тебя, Родина».