«СУМБУР ВМЕСТО МУЗЫКИ»? КАТЕРИНА ИЗМАЙЛОВА НА ОПЕРНОЙ СЦЕНЕ

Осознанное решение серьёзно заниматься музыкой пришло к Дмитрию Шостаковичу в 10-летнем возрасте. Поводом послужила увиденная опера Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Гимназист учился игре на фортепиано у матери, позднее – в частной музыкальной школе у Гляссера. Уроки педагога, к сожалению, не касались увлечения мальчика композицией, и Шостакович вскоре покинул его школу. О его композиторском таланте высоко отзывался композитор и преподаватель Петроградской консерватории А. К. Глазунов. В этом учебном заведении продолжилось обучение будущего композитора. Там он присоединился к «Кружку Анны Фогт», членов которого объединял интерес к новейшим тенденциям западной музыки того времени. 

Обучение Шостаковича в консерватории пришлось на крайне тяжёлые годы: Первая мировая война, революции, гражданская война, разруха и голод. Здание консерватории зимой не отапливалось, городской транспорт почти не ходил, но Шостакович продолжал учёбу: с утра уходил на занятия, вечерами пропадал в филармонии. В эти годы он потерял отца, чья смерть лишила его семью средств к существованию; был сильно истощён и перенёс тяжёлую операцию. Несмотря на все трудности Шостакович закончил консерваторию по классу фортепиано (1923), затем – композиции (1925), работал тапёром в кинотеатре. После знакомства с В. Э. Мейерхольдом поступил в его театр в Москве, где занимал должность заведующего музыкальной частью. Позднее ту же работу он выполнял в Ленинградском ТРАМе (сейчас он носит название «Балтийский дом»). 

В жизни Шостаковича была ещё одна знаковая опера, которая его вдохновила. Это «Воццек» Альбана Берга. Австрийский экспрессионист в январе 1927 года прибыл в Ленинград, чтобы представить своё сочинение на российской сцене. Советские зрители столкнулись с непривычной для их слуха атональной музыкой, да и незавершённая драма Бюхнера, превратившаяся в оперное либретто и затем переведённая на русский язык Михаилом Кузминым, не была проста для восприятия. Увидев «Воццека» Берга, Шостакович приступил к созданию своей первой оперы «Нос» по повести Гоголя. 

Ярким впечатлением стали для композитора иллюстрации к повести Николая Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Причём исследователи полагают, что Шостакович видел не только «легитимные» иллюстрации, но и многочисленные эротические вариации на тему повести, которые для печати не предназначались. После смерти художника члены его семьи, опасаясь обысков, уничтожила рисунки, однако автор книги о Сталине и Шостаковиче С. М. Волков полагает, что Шостакович успел увидеть эти наброски, что повлияло на эротический характер его оперы. Более того, в иллюстрированным Кустодиевым изданием повести было предисловие, где говорилось об «отчаянном протесте сильной женской личности против душной тюрьмы русского купеческого дома». 

Либретто оперы Шостакович создавал совместно с Александром Прейсом. Их сочинение несколько отступало от сюжета повести Лескова. Например, в опере «оставили в живых» ребёнка, которого убивает Катерина Измайлова в книге. Некоторые эпизоды и персонажи опущены, какие-то сцены и психологические мотивы, наоборот, дописаны. В качестве жанрового определения своей оперы композитор выбрал две, казалось бы, несовместимые вещи: в беседе с Немировичем-Данченко, первым постановщиком оперы, Шостакович назвал её «трагедией-сатирой». Трагедия Катерины Измайловой разворачивается на фоне фарсово драматизированного изложения положений и поступков прочих персонажей. 

В отличие от Лескова, рисующего хладнокровную убийцу, способную перешагнуть через человеческие жизни во имя достижения своих целей, Шостакович выдвигает проблему совести и раскаяния. Героиня его оперы в финале осуждает себя за то, что уничтожает стоящее на пути её личного счастья зло средствами того же самого зла. Шостакович сострадает своей героине, и содержание оперы шире её сюжета. Измайлова в опере – жертва общества и аморального строя, который композитор осуждает. Поэтому, в частности, в фабулу Шостакович и Прейс вписали развёрнутую сцену прощания Катерины с мужем, которая делает параллель с «Грозой» Островского ещё более очевидной. 

Работа над партитурой оперы была завершена в декабре 1932 года, и к постановке сразу же приступили Ленинградский Малый оперный театр и Московский музыкальный театр имени В. И. Немировича-Данченко. Кстати, по совету Немировича Шостакович изменил название своего произведения: оно не дублировало название повести Лескова, а представляло главную героиню: опера называлась «Катерина Измайлова». Премьеры состоялись практически одновременно – в январе 1934 года – и вызвали восторг публики. 

Как странную и страстную оперу приняла советская критика? В своей книге «Лесковское ожерелье» Лев Аннинский описывает царившую изначально общую благосклонность: «Лесков в своём рассказе протаскивает старую мораль и рассуждает как гуманист; нужны глаза и уши советского композитора, чтобы сделать то, чего не смог сделать Лесков, – за внешними преступлениями героини увидеть и показать истинного убийцу – самодержавный строй». Сам Шостакович признавался, что поменял местами палачей и жертв, ведь у Лескова окружение Катерины не делает с ней ничего ужасного и купчиха по большей части находится наедине со своими демонами. В опере же воплощением зла стала не героиня, а, по Аннинскому, «нечто грандиозное и вместе с тем отвратительно реальное, рельефное, бытовое, ощущаемое почти физиологически: толпа». 

Известно высказывание о «Катерине Измайловой» режиссёра Сергея Эйзенштейна, который говорил об опере Шостаковича со своими студентами в 1933 году: «В музыке «биологическая» любовная линия проведена с предельной яркостью». Сергей Прокофьев высказывался о сочинении своего коллеги ещё резче: «Свинская музыка – волны похоти так и ходят, так и ходят!». 

Всё изменила редакционная статья об опере Шостаковича, опубликованная в «Правде» 28 января 1936 года под заголовком «Сумбур вместо музыки». Вышла она без подписи, и в её авторстве подозревали многих, в том числе Сталина. Однако архивные документы утверждают, что написал её Давид Заславский. Композитора клеймили в основном за антинародность и формализм. Отдельного порицания заслужил неприкрытый эротизм: «И все это грубо, примитивно, вульгарно. Музыка крякает, ухает, пыхтит, задыхается, чтобы как можно натуральнее изобразить любовные сцены. И «любовь» размазана во всей опере в самой вульгарной форме <…> Автору «Леди Макбет Мценского уезда» пришлось заимствовать у джаза его нервозную, судорожную, припадочную музыку, чтобы придать «страсть» своим героям». 

Наличие идеологического упрёка в статье могло запутать читателей: в «Правде», по сути, ругали оперу за то же, за что хвалили ранее, – за изображение всех героев Лескова в «зверином» обличии и представление купчихи жертвой этого общества. Это лишь подтверждает предположение, что Шостакович был выбран в качестве мишени для критики вне зависимости от характера своего сочинения – исключительно в силу заметности и репутации новатора. 

Разгром в печати серьёзно навредил композитору: его сочинения были запрещены к исполнению, писал он «в стол» и в жанре музыкального театра больше не работал. Однако «Катерина Измайлова» всё же появилась на отечественной сцене, причём при жизни композитора, хотя путь этот был нелёгким. 8 лет борьбы, новая редакция оперы, личное обращение к Молотову, нарочито медленное создание специальной комиссии, вторичный запрет к постановке, покаяние и уступки власти… В это время «Катерина Измайлова» ставится во множестве европейских стран и имеет большой успех ещё с премьеры в Нью-Йорке в 1935 году. 

Сегодня Шостакович входит в число 40 самых исполняемых оперных композиторов мира: ежегодно даётся более 300 исполнений его опер, а Катерина считается одной из самых популярных партий оперного репертуара. «Катерину Измайлову» записывают в студиях, снимают фильм-оперу, ставят в провинции и столице. Так, в 2016 году в Большом театре появилась «Катерина Измайлова» Римаса Туминаса.